Читать книгу "Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман"

с медом. Взрослым принесли рыбу, завернутую в банановые листья, арахисовый соус со злым перцем пири-пири. Маргарита привыкла к африканской кухне:

– Ева в Балтиморе тоже нашла индийский ресторан, – она невольно улыбнулась, – хотя, как она пишет, карри для белых людей совсем другое, чем для индийцев…

Летом вышла их первая с кузиной статья о лечении проказы:

– То есть о паллиативном лечении, – горько подумала Маргарита, – пока перед этой болезнью мы бессильны… – перед отъездом из столицы она читала новую книгу Грэма Грина о конголезском лепрозории. Маргарита часто ездила на окраину города, в унылые, отгороженные колючей проволокой здания:

– Грин тоже здесь бывал, – вспомнила девушка, – он знает, о чем пишет… – книгу ей порекомендовал в очередной весточке Иосиф. У старшего брата было все в порядке:

– Он скоро защищает докторат, а мне еще работать и работать… – Маргарита собирала все сведения о тропических лихорадках:

– Большинство из них смертельно, а вакцин никаких нет. Но в Африке, кроме противоядия при укусах змеи, других вакцин и не достать… – прививка от черной оспы существовала с прошлого века. В Конго вакцинировали только немногих детей в городах:

– Малыши Лумумбы получили прививку, но Полина, например, впервые увидела врача подростком, когда ее семья переехала в столицу… – жена премьер-министра, как и он сам, появилась на свет в деревне. Маргарита лечила пациентов, переболевших оспой:

– Оспа, туберкулез, коклюш… – вздохнула она, – в Конго бушует эпидемия за эпидемией, но фармацевтическим компаниям невыгодно поставлять сюда вакцины. Было выгодно, когда Бельгия управляла колонией. Сейчас страна разделена на части враждующими группировками, а они меньше всего заботятся о здоровье детей… – Маргарита попросила дядю Эмиля надавить, как она выразилась, на Всемирную Организацию Здравоохранения:

– Пусть пришлют летучую миссию с вакцинами, пусть и ненадолго… – они с сестрой Клэр несли засыпающих ребятишек в комнаты. Закутанные в полотенца дети дремали. Франсуа, самый взрослый, еле тащился вслед за ними. Широко зевнув, парнишка сообщил:

– Вы смешно говорите, сестра… – акцент Клэр во французском языке отличался от столичного, – я такого никогда и не слышал.

Девушка улыбнулась:

– Я с юга, милый, из Катанги. Я работала в госпитале в Элизабетвилле, а потом церковь прислала меня сюда, перед отъездом в столицу… – Клэр начинала учиться на медицинском факультете:

– По вашей стипендии, доктор Кардозо, спасибо вам большое… смуглые щеки девушки полыхали краской. Маргарита заметила, что Клэр исподтишка рассматривает ее:

– Потому, что она читала обо мне в газете, – успокоила себя девушка, – она не знает Виллема, никогда его не встречала, по ее словам … – едва увидев Клэр, Маргарита поняла, что девушка родилась на юге. Длинные, стройные ноги уроженки саванны легко ступали по госпитальному коридору, она высоко несла изящную голову с коротко стрижеными кудрями:

– Она могла бы стать моделью, как сейчас говорят, – подумала Маргарита, – хотя черных девушек не допускают на подиумы или в журналы. Но скоро все изменится… – по лицу Клэр она поняла, что у медсестры есть и белая кровь:

– Она метиска, как раньше выражались, не черная, а смуглая… – девушку словно вылепили из темной карамели. Нежная кожа светилась в тусклых лучах ночных ламп. Франсуа все не отставал:

– Тетя Маргарита помолвлена, она скоро выходит замуж… – мальчик уцепился за рукав белого халата Маргариты, – а у вас есть парень, сестра Клэр, или вы монахиня… – щеки девушки опять окрасились алым:

– Не монахиня, милый, но парня у меня… – малыш Ролан, прикорнувший на руках у Клэр, оживился:

– Дайте посмотреть… – на одной цепочке с крестиком девушка носила старого золота медальон. Щелкнула крышка, Франсуа велел брату:

– Убери руки, нельзя трогать чужие вещи… – из медальона выскользнуло маленькое фото. Маргарита остановилась, будто натолкнувшись на что-то. Рядом с ее ботинком лежал снимок Виллема в шахтерской куртке.

На походной спиртовке уютно пыхтел медный кофейник. Маргарита возила с собой в жестяной коробочке толику кофе. Во многих деревнях лавок не завели. Крестьяне выращивали овощи и маниоку, рыбачили и охотились. Поджав длинные ноги, Клэр устроилась на госпитальной кровати

– Мы с мамой так жили, – когда она… – девушка, смутившись, повела рукой рядом с животом, – в общем, она уволилась и вернулась в родную деревню, на холмы… – Маргарита пока не успела добраться до юга. Брат писал, что погода в провинции Катанга лучше, чем на экваторе:

– Здесь суше, дожди начинаются зимой, то есть летом, саванна тогда расцветает… – изящная голова Клэр напоминала Маргарите о тропических орхидеях:

– Она похожа на тюльпан, только черный, как в романе Дюма-отца… – отпив кофе, девушка тихо сказала:

– Мы из народа луба, до прихода бельгийцев у нас было государство… – Клэр знала свою родословную на три века назад. Предки девушки всегда были племенными вождями:

– Мой дедушка отдал маму в школу при католической миссии, – объяснила Клэр, – он верил в богов наших предков, но считал, что мама должна знать европейскую культуру. Он не расстроился, когда мама крестилась… – мать Клэр получила пост учительницы в школе для девочек, в Элизабетвилле:

– Там ее и увидел… – Клэр приблизила губы к уху Маргариты, – он приезжал в Конго в тридцать восьмом году. Его привезли в Элизабетвилль, он навестил мамину школу. На следующий год родилась я… – негритянка оказалась почти ровесницей доктора Кардозо:

– Мама была очень красивая… – вздохнула Клэр, – ее называли черной львицей. Но я ее почти не помню, она умерла от лихорадки, когда мне исполнилось три года… – девушку вырастили в родной деревне. Маргарита вгляделась в красивый очерк упрямого подбородка:

– Она похожа на него… – доктор Кардозо хорошо помнила отрекшегося от престола десять лет назад бывшего короля Бельгии, Леопольда:

– Он приезжал на наше с Виллемом первое причастие, он крестил покойную маму в восемнадцатом году… – за несколько лет до довоенного визита в Конго, король Леопольд потерял жену, шведскую принцессу Астрид:

– Дядя Эмиль рассказывал, что вся страна надела траур. Потом Леопольд навестил Африку, еще вдовцом, и вот что получилось… – она ласково пожала руку Клэр:

– Твой отец жив, он женился во второй раз в начале войны, морганатически… – Маргарита открыла рот, негритянка кивнула:

– Я знаю, что это, мне Виллем… – она отчаянно зарделась, – рассказывал про него… – доктор Кардозо помялась:

– Только вряд ли он, то есть Леопольд, тебя признает… – Клэр помотала головой:

– Мне ничего не надо. Я говорила Виллему, что мне нельзя жить в Европе, что не бывает таких аристократок, то есть баронесс… – Виллем познакомился с Клэр в приемном покое городского госпиталя Элизабетвилля:

– Выходя из бара, он споткнулся и расшиб лицо, – хихикнула Клэр, – ничего героического. Он приехал в город с кузеном, господином графом Дате… – титулы Клэр произносила зачарованно, словно слушая детскую сказку:

– Я сначала подумала, что Виллем рабочий, – она покраснела, – у него шахтерские повадки… – Маргарита налила себе еще чашку:

– Он и есть шахтер. Он в пятнадцать лет впервые тайно спустился на горизонт, и потом каждое лето проводил в шахте… – Клэр показала ей пачку конвертов:

– Мы пишем друг другу почти каждый день, – грустно сказала девушка, – только с войной почта работает совсем плохо… – в начале декабря Клэр перевели медсестрой в госпиталь на экваторе:

– Виллем хочет обвенчаться после Пасхи… – голос девушки угас, – но, мадемуазель Маргарита, то есть доктор Кардозо… – она подышала, – я говорила, что не бывает таких баронесс… – черные, большие глаза блестели, по щеке цвета темной карамели скатилась слеза. Отставив чашку, Маргарита обняла девушку:

– Только по имени, дорогая невестка, то есть двоюродная невестка. Я тоже венчаюсь после Пасхи, с тем самым графом Дате, то есть Джо… – Маргарита томно взмахнула ресницами, – устроим двойной праздник. Мы с тобой попадем в светскую хронику, пусть и провинциальную… – Клэр упрямо повторила:

– Не бывает таких баронесс… – Маргарита поцеловала мокрую щеку:

– Пусть месье барон сам разбирается, какая ему нужна супруга, то есть он разобрался… – она покачала девушку:

– Шахтеры тебя полюбят. Джо наполовину японец, а у нас